"Лента.ру" о годовщине "Норд-Оста"

Вечером 23 октября 2002 года, в начале десятого, более 40 террористов захватили театральный центр на Дубровке. В это время там начинался второй акт мюзикла "Норд-Ост". В заложниках оказались 916 зрителей и артистов. Возглавлял террористическую группу 23-летний Мовсар Бараев – человек, ушедший воевать сразу после окончания средней школы и так больше ничему не научившийся. Двое суток кромешного ада: несколько чудом сумевших убежать заложников, переговорщики, не способные к переговорам, истерики и обмороки, застреленные заложники. Затем штурм ранним утром 26 октября, пущенный по трубам газ, 130 погибших – в основном из-за неквалифицированно оказанной медицинской помощи. Или просто – из-за не оказанной помощи.

Взрывы, теракты, захват людей, вообще трагедии – российская повседневность на протяжении десятилетия, начиная с середины 1990-х годов. Потом, с середины 2000-х, пошло по нисходящей. Но в эти десять лет сформировалось ощущение, что жизнь гражданина РФ – штука не очень дорогая. Велись даже серьезные дискуссии: сколько должно платить родственникам государство за жизнь человека, ставшего невинной жертвой в ходе борьбы этого государства с террористами. Сошлись, кажется, на миллионе рублей – стандартная компенсация.

Это в 1990-е переговоры с террористами вел премьер-министр страны, чуть ли не в прямом эфире. "Алло, это Шамиль Басаев? Говорите громче!" Это в начале нулевых террористов не уничтожали, но судили, а государственным обвинителем на процессе был генеральный прокурор. Это в 2000 году неопытный президент еще не знал, как реагировать на то, что в стране, за которую он отвечает, происходит ужас с подлодкой "Курск". А его оппоненты – более умудренные – ему на это указывали. "Норд-Ост" стал первым терактом, когда глава государства знал, как ему следует реагировать. К тому времени он уже, по-видимому, понимал, какую страну он хочет построить, кому в ней будет жить хорошо, а кому не очень.

К терактам нельзя привыкнуть. Первые сообщения о любом теракте – как объявление войны. Мерзкие, абсолютно одинаковые последние дни октября – из года в год. В 2002-м к отвращению добавились страх и безысходность. Робкая надежда: а вдруг они одумаются, а вдруг рассосется само. Что-то вроде естественной защиты организма, не приученного жить в ситуации "ужас без конца". Наверное, многие себя так чувствовали.

Родственники заложников организовали несанкционированный митинг против войны в Чечне около театрального центра. Фото РИА Новости, Владимир Вяткин

Захват театрального центра на Дубровке – идеально продуманный теракт. С технической точки зрения. Но его политическая составляющая была провальной. Аслан Масхадов к 2002 году понял, что он не столько законно избранный президент Ичкерии, сколько сепаратист, которого, скорее всего, даже не посадят по приговору суда, а просто убьют. Он сделал ставку на очередной диалог с Кремлем с позиции силы – и проиграл. Группа Бараева беспрепятственно пробралась в Москву с оружием, лишь чудом не устроила несколько взрывов автомобилей, а потом спокойно захватила театральный центр. Охранники театра с газовыми пистолетами и дубинками – что они могли сделать?

А вот затем террористы потребовали вывести российские войска из Чечни, и с этого момента они были уже обречены. Потому что требование это никто рассматривать, собственно, не собирался. Может быть, террористы и ждали звонка: "Алло, это Мовсар Бараев? Говорите громче!" В таком случае это был расчет безумцев. Есть ощущение, что юный и далеко не самый грамотный лидер террористов обреченно и произвольно называл известные ему фамилии российских политиков и общественных деятелей, а те шли к нему на переговоры. Ирина Хакамада, Борис Немцов, Иосиф Кобзон, Анна Политковская, Григорий Явлинский, Леонид Рошаль – всех их в 2002 году объединяло одно: к выводу российских войск из Чечни они не имели никакого отношения. Вся их миссия – воды принести да несколько заложников вывести. В первую очередь, раненых, потому что они для террористов – головная боль.

"Естественно, первый вопрос: почему нас? – вспоминала потом в интервью "Новой газете" заложница Светлана Губарева. – Бараев говорил, что война в Чечне длится уже много лет, каждый день там гибнут люди, что их требования – остановить войну. Люди стали говорить, что они сочувствуют чеченцам, что они тоже против войны, на это Бараев ответил: но вы же не выходите на митинги с требованием остановить войну. Вы ходите в театры здесь, а нас там убивают". 13-летняя дочь Губаревой Александра – погибнет. Погибнет и жених Светланы Губаревой, гражданин США Сэнди Букер. Причем Светлана узнает, что Букеру вообще никто не оказал помощи; ей это сотрудники посольства США расскажут. Вечером 25 октября в театральный центр сквозь оцепление прорвется москвич Геннадий Влах, уверенный в том, что там находится его сын Роман. Сына в зале не оказалось, Влаха выведут из зала и расстреляют из автомата.

В эти дни Кремль принимал решения, которые переживут теракт в "Норд-Осте" на десять лет – и это явно еще не предел. Никаких переговоров с террористами. Никаких судов над террористами – только казнь. Потери среди заложников допустимы, даже если это большие потери. Заложники – вообще не главное. И в более широком смысле: работа СМИ должна быть подконтрольной государству, не только в дни терактов. Политические разногласия – трата времени, поэтому политических разногласий должно быть как можно меньше, как и самой политики. Полномочия силовиков должны быть огромными – и никакого гражданского контроля. И, наконец, главное: силовые методы решения проблемы нравятся простому избирателю, поэтому они допустимы.

Заодно придумали, как быстро и просто успокоить избирателей, которые третьи сутки жили у телевизора с надеждой на чудо. Сначала надо назвать одну цифру, небольшую, потом другую – побольше. И когда все уже смирятся с мыслью, что погибшие в принципе есть, можно приводить окончательные данные. Тогда эту миссию взял на себя Владимир Васильев – заместитель министра МВД. В 2003 году он изберется в Госдуму и надолго возглавит ее комитет по безопасности. Как справившийся с миссией. А Путин заявит о безусловном успехе российских спецслужб – и ему поверят.

С этой новой реальностью первыми столкнутся родственники 130 погибших, когда выяснят, что в графе "причина смерти" у них стоит прочерк, а врачи ничего толком объяснить не могут. И вообще, штаб, планировавший штурм, никак не проинформировал ни медиков, ни спасателей – что он, собственно, собирается делать, какой газ пускать и каким антидотом потом людей спасать. Позже родственники поймут, что власть им вообще ничего объяснять не собирается. Еще позже многие выжившие заложники осознают, что их кошмар не закончился – и их хождения по кабинетам чиновников только начинаются. Это на Западе принято героизировать спасшихся, брать у них интервью, писать про них книги и обеспечивать им спокойную старость. Заложникам "Норд-Оста" ясно дали понять, что ничего сверхъестественного с ними не произошло. Живы остались – скажите спасибо. И они на долгие годы отправятся в суды за компенсациями при поддержке адвоката Игоря Трунова, который иногда кажется скорее популистом, чем адвокатом. Они дойдут до Европейского суда по правам человека, в конце 2011 года выиграют процесс. В июне 2012 года суд вновь подтвердит: российские власти нарушили право заложников на жизнь. Только российские власти решения суда в Страсбурге исполняют своеобразно: денежные компенсации выплачивают безоговорочно, а причину, ставшую поводом для иска, устранять и не собираются. Ну а что с ней можно сделать.

По телевизору после "Норд-Оста" окончательно стало нельзя говорить про то, чего власть слышать бы не хотела. "Старый" НТВ к 2002-му уже был разгромлен, но в Кремле вызвали бешенство сюжеты еженедельной итоговой программы Леонида Парфенова "Намедни", посвященные теракту (еще помнившие тогда, что такое профессиональная работа, корреспонденты попросили сурдопереводчиков расшифровать, о чем говорили силовики на совещании, немую картинку с которого разослала по СМИ кремлевская пресс-служба). С яростью встретили чиновники эфир "Свободы слова" с Савиком Шустером, во время которого официальную версию властей раскритиковали слишком уж многие. Следующие выпуски "Свободы слова" выходили уже в записи, вскоре программу вообще закрыли. Пройдет год, и НТВ окончательно станет телеканалом сериалов и криминала с сервильной службой новостей.

Последствия "Норд-Оста" ударят по партии "Союз правых сил". Она сначала замахнулась на парламентское расследование теракта на Дубровке (предложение было поставлено на голосование и провалено остальными партиями), потом провела собственное, фракционное. Из него следовало, что спецназ действовал четко, а вот при спасении людей была проявлена преступная халатность. Доклад составили на основе рассказов заложников, врачей, сторонних экспертов. Никто из членов штаба, планировавшего операцию, с парламентариями поговорить не соизволил. В 2003 году СПС перестанет быть парламентской партией, а затем просто перестанет существовать.

Родственники погибших заложников на седьмой годовщине теракта около театрального центра на Дубровке. Фото (c)AFP, Максим Мармур

В сентябре 2004 года произойдет страшный теракт в Беслане, и реакция властей будут практически идентичной. Никаких переговоров, террористов в живых не оставлять (суд и пожизненное заключение Нурпаши Кулаева – скорее случайность). Штурм на третий день. Массовая гибель людей в ходе операции. Дети – ну да, дети, мы же не виноваты, что террористы захватили именно школу. Полностью оправданные действия силовиков. Парламентское расследование во главе с единоросом из Совета Федерации Александром Торшиным – без единой фамилии ответственных за операцию чиновников и силовиков. Альтернативное расследование депутата Юрия Савельева, не заинтересовавшее никого, кроме нескольких независимых СМИ. Более чем осторожная работа телеканалов в дни теракта едва ли не впервые сделала интернет альтернативным и более надежным источником информации. И такое же пренебрежительное отношение к родственникам погибших. Которых со временем выставили чуть ли не полусумасшедшими всех скопом, особенно после того, как лишь некоторые из них от отчаяния обратились к ясновидящему Грабовому.

И разумеется, политические последствия: отмена прямых выборов губернаторов. На вопрос, какая связь между терактами и выборами, власть отвечала: связь есть. Не вдаваясь в подробности.

Бывшим заложникам "Норд-Оста" только и остается раз в год собираться у памятной стелы на Дубровке. Маленький словно бы митинг; в любом случае, по телевизору о нем все эти годы не принято было говорить. Возможно, ради юбилея сделают исключение, чтобы после забыть уже навсегда. Мы останемся жить в стране, в которой террористы – по-прежнему угроза. В которой только за последние три года взрывали московское метро, поезд "Невский экспресс" и аэропорт "Домодедово". Но теракты не несут угрозы для власти и никак не влияют на ее устойчивость. Основная угроза теперь – мирная и никак не призывающая к сепаратизму уличная оппозиция. При этом кажется, что десять лет назад придумали, как бороться именно с ней, а не с террористами: никаких переговоров и полная свобода действий правоохранительных структур.

Выходит, именно "Норд-Ост" стал нашим, русским 9/11. Ужасным событием, четко разделившим жизнь на до и после. Только никто этого сразу не заметил. Да и как было заметить, если у нас все это время – что до 2002 года, что после – взрывают и убивают, взрывают и убивают. Наличие врага – важное условие для существования современной политической системы России. Именно со времен "Норд-Оста" мы оказались в стране, в которой есть свои и враги. А врагов надо уничтожать.