Одно из главных событий прошедшей недели – день памяти жертв «Норд-Оста». Вечером 23 октября 2002 года 40 террористов захватили театральный центр на Дубровке, где шел мюзикл «Норд-Ост». В заложниках оказались 916 зрителей и артистов.

 

Среди них были жители Пермского края: Любовь Белоусова, Светлана Кузнецова, Марина Вэй, Николай Жижин, Алла Павлова,  Майя Демина (к этому списку пресса добавляла еще имя Екатерины Ивановой, но в официальных списках заложников она не значится). Трое суток заложники были в изоляции. 26 октября  закончилась спецоперация по ликвидации террористов.  В результате 125 заложников погибли, отравившись газом, который был применен при штурме, и в результате плохой организации спасения людей после штурма. Еще пять гражданских лиц были застрелены террористами при попытке проникнуть в здание театра. Четверо наших земляков остались в живых, Любовь Белоусова и Светлана Кузнецова погибли.

 

Нам удалось связаться с одной из выживших  заложниц, нашей землячкой Мариной Вэй, и взять у нее интервью.

 

– Марина, вы были на Дубровке в день памяти, 26 октября? Что там происходило? 

 

– Да, я ходила на Дубровку к театральному центру. Я стараюсь приходить к Театральному центру каждый год.  В этом году там собралось больше ста человек, было много цветов. Почтить память о погибших людях пришли родственники и знакомые. Слова памяти говорили Татьяна Карпова – председатель общественной организации «Норд-Ост», мама погибшего музыканта Александра Карпова, адвокаты потерпевших Игорь Трунов , Людмила Айвар, Карина Москаленко, Иосиф Кобзон, представители общественной организации «Матери Беслана», представители общественных организаций из Америки, Франции, бывшие заложники, которые потеряли детей в «Норд-Осте» и другие. 

 

Вспоминали теракт, вспоминали людей, которые погибли в результате спасательной операции. Говорили о том, что никто не понес наказание за плохо спланированную операцию по спасению заложников и за то, что захват людей оказался возможным.

 

Потом в течение дня смотрела по телевизору новости. Но о событиях, связанных с 10 годовщиной теракта в «Норд-Осте» говорили кратко. Зачем на мероприятии присутствовало много журналистов и операторов – не понятно. Снимали много, а показали только возложение цветов, освещение куполов и шарики в небе. Думаю, что снимали для истории. Будут показывать свои материалы, когда можно будет говорить правду о «Норд-Осте».

От представителей власти на мероприятии не было ни одного человека.

 

– Сейчас, спустя 10 лет, что вы вспоминаете чаще всего из той ленты событий?

 

– Поиск людей после штурма – это, на мой взгляд, самая трагичная история «Норд-Оста». Это был самый сложный психологический момент, потому что не было точной информации, никто ничего не знал. В первый день искали только живых, так как после штурма объявили, что спецоперация прошла успешно. Когда стали появляться сведения о погибших, родственники ринулись в морги. Практически целый день в больнице мы слушали новости и ждали известий о пермяках. И надеялись на лучшее…

 

Но пришли плохие известия. Люба Белоусова и Света Кузнецова погибли. И погибло еще очень много людей…

 

Самое страшное – сказать матери о гибели ребенка. Светлане Егоровне, маме Любы, сказали самой последней. И я думаю, что многим матерям говорили о смерти их детей в последнюю очередь. Первый трагический удар брали на себя мужчины или другие родственники. В больнице со мной лежала Галина Дивина. Ее родственники разыскивали  ее сына Андрея. Мы постоянно интересовались друг у друга, как продвигаются поиски, где были, где еще не были. Когда пришло известие о гибели Андрея, дочь Галины попросила меня не говорить ей об этом, как она объяснила, хотела, чтобы мама провела еще одну ночь спокойно. Это была самая страшная ночь в моей жизни. Когда мы легли спать, Галина рассказывала мне об Андрее, очень надеялась, что он жив, а я знала, что его уже нет… Андрею был 21 год… Очень много горя и боли …  

 

– Вспомните, кто вам больше всего помогал в беде?

 

– В дни трагедии нам оказали поддержку и помощь очень многие люди. Мои родственники были рядом с моей дочерью, молились за нас все эти дни. Врачи скорой помощи практически дежурили у нас дома. У мамы постоянно поднималось высокое давление и без оперативной помощи врачей последствия могли быть самые неутешительные. Добрые слова – военным, которые проводили штурм и предотвратили взрыв здания при проведении спецоперации. Кто спас меня, я не знаю, так как была без сознания и очнулась только в больнице. Благодарна врачам и медсестрам кардиологического отделения 1-ой Градской больницы Москвы, в которую меня привезли после штурма вместе с другими заложниками. Благодарна руководителям «Лукойла», которые профинансировали и оказали помощь нашим родственникам в приезде к нам в Москву после штурма «Норд-Остае», в поиске Любы Белоусовой и Светланы Кузнецовой, в организации доставки нас в Пермь.  Еще один человек, о котором я хочу сказать. Это Чиркунов Олег Анатольевич. Он оказал огромную помощь в поиске пермских заложников после штурма. Все дни он находился с нашими родственниками, объезжал больницы и морги вместе с ними с раннего утра до позднего вечера.

 

Очень благодарна Хайбрахманову Альфреду Шарифьяновичу, в то время генеральному директору ООО «Пермнефтегазпереработка», за оказанную материальную помощь, за «принудительную» отправку меня в больницу на обследование и в санаторий. Внимание близких людей помогло мне быстрее вернуться к нормальной жизни.

 

– Чем закончились судебные разбирательства после трагедии? Выплатили ли вам компенсацию и в каком размере?

 

– Компенсации, которые были заявлены, мне выплачены. Это 60000 рублей: 50000 рублей как выжившей заложнице, 10000 рублей – компенсация за имущество. Все вещи, оставленные в «Норд-Осте», я получила обратно. Лично у меня ничего не пропало. Кроме того, я подавала иск о компенсации морального вреда правительством Москвы. При подаче иска я, прежде всего, надеялась на то, что к проблеме гибели людей будет привлечено внимание, будут установлены и наказаны виновники трагедии как захвата здания на Дубровке, так и плохой организации нашего спасения после штурма здания. Все подобные иски, в том числе мой, судом были отклонены. Больше в судебных разбирательствах я не участвовала.

 

Но следила за информацией о ходе событий. Инициативной группой, в которую вошли пострадавшие и просто неравнодушные люди, была создана общественная организация «Норд-Ост». На сайте организации можно узнать все, что произошло за эти десять лет. Самое главное событие произошло в декабре 2011 года. Это решение Страсбургского суда по искам 64 заложников и их родственников, поданных  в 2003 г. Европейский суд признал Россию виновной в нарушении прав человека при штурме театрального центра на Дубровке в Москве. По решению суда пострадавшим должны быть выплачены компенсации. Суммы разные: от 6 до 66 тысяч евро, всего Российская Федерация должна выплатить около 1,3 миллиона евро. Еще одно важное событие, которое произошло буквально  на днях. 26 октября 2012 года было подано заявление в генеральную прокуратуру об исполнении решения Европейского суда о возбуждении уголовного дела по факту гибели людей в результате штурма; о привлечении к уголовной ответственности лиц, ответственных за гибель людей, а также лиц, не выполняющих свои обязанности по возбуждению уголовного дела. Со всеми материалами можно познакомиться на сайте «Норд-Оста».

 

– Как сложилась ваша личная судьба после трагедии? Где вы сейчас, чем занимаетесь?

 

– Моя судьба сложилась хорошо. Шесть последних лет я живу в Москве, работаю в сфере финансов. Меня всегда окружали и окружают очень хорошие люди. И поэтому на судьбу мне грех жаловаться. 

 

В Перми бываю очень часто, потому что здесь мои родственники, друзья. Когда приезжаю сюда, обязательно  прихожу на могилку к Любе Белоусовой. Я знаю, что каждый год 26 октября здесь собираются ее сослуживцы и родственники, мама Светлана Егоровна и брат Сергей. На могилку к Свете Кузнецовой, которая похоронена в Полазне, я ездила один раз вместе со Светланой Егоровной.  Вспоминаю  девочек постоянно. Очень хорошие, жизнерадостные люди. Не должны они были умереть.